В конце XIX века Э. Крепелин выделил маниакально- депрессивный психоз в качестве самостоятельной нозологической единицы, составляющей вместе с шизофренией группу эндогенных психозов. Поиски соматоза при маниакально-депрессивном психозе, как и при шизофрении, к серьезному успеху не привели. Лабораторных данных, на которые можно было бы опереться при диагностике эндогенных психозов, нет. Несмотря на не вполне ясные закономерности наследования, роль наследственной предрасположенности в возникновении маниакально- депрессивного психоза не вызывает сомнений. И чем ближе родство с больным, тем вероятнее заболевание у родственников.
Биохимические и физиологические механизмы реализации предрасположенности к маниакально-депрессивному психозу в упрощенном виде сводятся к представлениям о нарушении центральной регуляции секреции кортикостероидов и неполноценности метаболизма серотонина и норадреналина. В России наиболее значимые исследования в этом направлении проведены Ю.Л. Нуллером.
Главными критериями для выделения маниакально- депрессивного психоза Э. Крепелин считал его течение (циркулярное, с чередованием фаз) и исход (благополучный, то есть без психического дефекта). Наибольшее значение из психопатологических проявлений депрессивной и маниакальной фаз он придавал депрессивной и маниакальной триадам.
Депрессивная триада включает в себя сниженное настроение, психическую и двигательную заторможенность.
Маниакальную триаду составляют повышенное настроение, психическое и двигательное возбуждение. Беспричинно тоскливое или веселое настроение в диагностическом плане более важны, чем связанные с ними явления заторможенности или возбуждения.
Классическая эндогенная депрессия проявляется так называемой витальной тоской. Витальные ощущения (общая разбитость или, наоборот, ощущение бодрости, усталость, прилив энергии, радость и т.п.) не связаны с определенным органом. Витальную тоску больные описывают, указывая на грудь, заявляя, что именно там страшная грусть или тяжесть. Витальная тоска — это природная невыносимая подавленность и полная безрадостность. Наблюдательные пациенты отличают это комплексное чувство витальной тоски от тоски реактивной, от скорби, вызванной, например, тяжелой утратой. В этих случаях они говорят о «другой грусти», о «нормальной скорби».
Каждый испытывал ужас перед перспективой потери близких, переживал боль от этих потерь, утрату в связи с этим надежд и жизненной опоры, то есть переживал нормальное человеческое горе. Поэтому психопатолог может легко представить и понять феномен тоски при даже достаточно глубокой реактивной депрессии. Гораздо более сложен путь проникновения в душу больного эндогенной депрессией. Сопережить и понять эндогенного больного, изменение витальности можно, только пытаясь вообразить, каково человеку, утратившему радость именно физического, витального существования. Непереносимость эндогенной тоски И.М. Беккер объясняет ее сходством с «предсмертной тоской человека, уже простившегося с жизнью, уже находящегося в сфере инобытия, безгранично одинокого в холодной вечной вселенной, и витальная часть его «Я» чувствует этот холод смерти».
Инобытие пациента с эндогенной депрессией кажется более доступным для проникновения, нежели инобытие больного шизофренией. В первом случае у партнера по общению, даже у психиатра, может появиться обманчивое впечатление возможности войти в мир пациента, обратившись к его разуму, объяснить болезненный характер его страдания. Но формально сохранный разум больного принять объяснения не в состоянии. Эндогенное психическое расстройство вообще нельзя ни объяснить, ни понять психологически. Витальная депрессия закрыта для психотерапевтического воздействия. При общении же с больным шизофренией, несмотря на попытки вчувствоваться, приблизиться к его инобытию, ощущения возможности прорваться в его мир даже не возникает.