Шизофрения — наиболее часто встречающееся заболевание, практически все аспекты которого — определение, границы, симптоматология, диагностика, исход, прогноз — остаются дискуссионными со времени описания и до сих пор. Клинического определения шизофрении, которое не включало бы в свой состав названий симптомов, не существует. Определения шизофрении, использующие диагностически значимые признаки, логически уязвимы. Попытки дать определение, как известно, приводят к обеднению предмета определения. Шизофрения плохо поддается рубрификации, поскольку это не только медицинская, но и философская категория, ставящая перед исследователем и врачом вопросы о границах деятельности разума, о сущностях, инобытии и пр., ответы на которые лежат вне пределов опыта и опираются на первичную интуицию.
Наличие или отсутствие в клинической картине тех или иных психопатологических феноменов не всегда служат надежной опорой для диагностики, поскольку специфичность их далеко не абсолютна. «Почти патогномоничные» прогредиентность и нарастающий дефект не составляют исключения. В основу диагностики шизофрении действующей номенклатурой психических болезней положены рационально фиксируемые общие расстройства мышления, восприятия, эмоций и воли, диагностическое значение которых по-разному оценивается психиатрами. Расщеплению психических функций, аутизму как феномену инобытия, особенностям контакта с пациентом, оцениваемым в основном интуитивно, по-видимому, именно по этой причине в МКБ-10 места не нашлось. Следует заметить, что в симптоматике шизофрении нет всеобъемлющего и полностью отражающего ее суть признака. Суть шизофрении в сломе самих основ психической жизни, в кардинальных изменениях преморбидного «Я», в преображении само- и мироощущения пациента, которые, в свою очередь, являются следствием и проявлением первичного сбоя психики, заложенного в генетической программе. Нозологический и онтологический подходы к пониманию шизофрении не исключают, а гармонично дополняют друг друга, и особое существование пациента при шизофрении — целостная сущность, составляющая ее контекст, — главное в программе развития болезни.
Следование этой концепции предполагает отказ от традиционной медицинской модели, разделяющей болезнь и личность пациента, как это бывает при соматических заболеваниях, и принятия справедливым положения, что при шизофрении неотвратимо и достаточно быстро происходит разрушение ядра личности и замена его шизофренической сущностью. Поскольку, таким образом, психиатр имеет дело с больным и его болезнью в одном лице, то сбор субъективного анамнеза становится одним из методов исследования и диагностики, требующих от врача высокой квалификации. Оценивая сведения, полученные от пациента, нужно учитывать возможность смешивания фактов биографии с патологическими переживаниями, то, как изменился субъективный мир больного, его отношение к реальности и к другим людям, уловить, «почувствовать» эту измененность. Эта фиксируемая врачом и поначалу самим пациентом и, может быть, его близкими «измененность» и есть основное расстройство, то целое, что не выводится из элементов (бреда, галлюцинаций и пр.), то качество, в котором отражена суть болезни. Это знак перехода в инобытие, феномен, не диагностируемый с помощью обычной шкалы вопросов, так же как материальные способы исследования — плохой инструмент для познания душевного мира человека. Инобытие — это не симптом и не источник симптомов. Не из них складывается инобытие, и не из-за них оно существует. Инобытие — это интуитивно улавливаемая, не состоящая из частей (симптомов), целостная сущность. Лишь интроспективно, путем самонаблюдения можно «приблизиться к инобытию пациента, попытаться понять, каково ему в его инобытии» (К. Ясперс). И это понимание отнюдь не сводится к психологической понятности.